МАГЖАН
НА ЯЗЫКЕ ПУШКИНА
ОТ РЕДАКТОРА-СОСТАВИТЕЛЯ

Магжан Жумабаев на языке Пушкина! Эта ставшая почти крылатой фраза, принадлежащая видному поэту Казахстана, нашему земляку Какимбеку Салыкову, обязывает ко многому.
Богато поэтическое наследие Магжана Жумабаева. Свою первую поэтическую книгу "Шолпан" он выпустил в Казани в 1912 году, спустя всего три года после выхода в свет первого сборника стихов великого Абая в Петербурге.
Вторую Магжан издал в 1922 году в Казани и в 1923 году - в Ташкенте. С тех пор увидели свет многие его лирические стихотворения, читая которые, словно окунаешься в чарующий мир образов, картин, радугу красок, а также крупнейшие эпические и романтические поэмы "Батыр Баян", "Кобыз Койлыбая", "Коркут", "Жусуп-хан" и другие. Жемчужины магжановских творений были рассыпаны в газетах и журналах, издававшихся в Ташкенте, Уфе, Казани и других городах страны, где бывал, жил и печатался М. Жумабаев. Но они, как было уже сказано выше, после того как поэт подвергся репрессиям, были вырезаны, вырваны.
Ныне, когда огненная магжановская лира, излучающая необыкновенную энергию величайшей поэтической силы, вырвалась на свободу сквозь годы мучительного забвения и, как прежде, завораживает и очаровывает читательские сердца, когда его поэзия достаточно широко представлена в разного рода изданиях, а недавно изданная в Алматы книга "Пророк" (Алматы, изд. дом "Жибек Жолы", 2002 г.) впервые наиболее полно знакомит с его поэзией русских читателей, мы решили в нашем сборнике, отдать дань, прежде всего, первопроходцам - переводчикам магжановской лиры, которые в меру своих сил, возможностей, таланта старались донести до читательских сердец голос Магжана, исповедь его души, передать одухотворенный мир его поэзии в стихах.
На протяжении более чем десяти лет стихи Магжана, впервые переведенные на русский, и разбросанные в различных изданиях (журналах "Дружба народов", "Простор", "Нива", "Заря" за 1988-93 гг.), среди которых, следует отметить ведущую роль журнала "Простор" в освоении творческого наследия поэта, в разные годы собирались мной и становились достоянием читателей областной газеты, выходящей в Северном Казахстане - на родине поэта. И теперь мы решили собрать их воедино, чтобы дать представление о первых шагах тех, кто познакомил нас с лирой Магжана, зазвучавшей на языке Пушкина.
Но, разумеется, всем, кто занялся столь благородным делом, стоит помнить слова Зулейхи Жумабаевой из письма Ивану Шухову:
"Переводить Магжана трудно. Он, великий мастер художественного слова, до такой степени национален и своеобразен (сравните стихи Сергея Есенина), что его переводить могут лишь люди, знающие оба языка в совершенстве. Кроме того, поэтический перевод тоже, очевидно, потребует больших усилий и главное - таланта".
Владимир ШЕСТЕРИКОВ

ЗИМНЯЯ ДОРОГА
Ночь. И - буран свиреп...
Мертвая голая степь…
Заметены пути,
Ни огня впереди.
А я все гоню коня
Через сугробы...

Ветер рычит во мгле,
Жмется, как зверь, к земле.
То подползет ко мне,
То замрет в стороне,
То начнет угрожать,
И опять, и опять
Воет от злобы.

Кто-то хохочет в степи,
Кто-то бормочет - спи...
Ветер свистит в ушах,
То нагоняет страх,
То спасенье сулит,
Шепчет слова молитв,
Плачет, тоскуя.

Нет впереди дорог,
Еле в седле сижу.
Холодно мне... Дрожу...
Еле в седле сижу.
Что это там, вдали,
В снежной густой пыли.
Не разберу я...

Мертвая голая степь.
Ночь. И буран свиреп.
Хоть бы где огонек!
Конь совсем изнемог,
Больше и я не могу,
Здесь, в глубоком снегу,
Верно умру я...
Сасыкколь, 1914 г.

ВЕСНОЙ
День настал! Тебе ж все спится,
Озорница... Баловница!
Пробудись, ягненок мой,
Сон стряхни, лицо умой! -
Так Заря будила Землю,
А Земля лежала, дремля,
В блеске утренних лучей.

Вот тихонько шевельнулась,
Потянулась и проснулась.
Только медлит встать, шутя, -
Непослушное дитя!
И щеки ее касаясь,
Мать склонилась, улыбаясь,
И целует горячей.

И, откинув одеяло,
Степь под солнцем засияла,
И бежит вода, звеня,
И смеется в свете дня,
Рассказать о чем-то хочет -
Как ребенок, все лопочет,
Разливается ручей.

Свежею водой умылась,
Празднично принарядилась.
И красуется Земля,
Радуясь и веселя
Разнотравьем и цветами,
Многоцветными шелками,
Многозвучием речей.

И с нее, своей отрады,
Целый день не сводит взгляда
Солнце - ласковая Мать,
Не устанет обнимать,
Целовать и любоваться -
Им теперь не расставаться
До вечерней темноты!

А у края неба тучи
Шепчут, собираясь в кучи, -
Сочтены, мол, наши дни,
Бесприютны мы, одни,
Нас никто не приласкает,
Видишь, слезы проливают
И роняют с высоты...
1915 г.
Перевод А.Жовтиса

БАБОЧКА
На свече без оглядки
Бьется лета лоскут,
Не считая остатки
Учащенных секунд,

Так медлительно странствие
Над свечою, - но - ах! -
И частичка пространства
Обращается в прах.

Вы, избранники судеб,
Пощадите крыла,
Злата кто не добудет,
Не сходите с ума.

Путь поспешный бесславен,
Очевидное - плен,
Вместо золота - саван
Ты получишь взамен.

ЖИЗНЬ
Туча к туче, черная, как вакса,
Гром гремит, вселяя страх: молчи!
Небосвод пригнулся и напрягся.
Хлещут воздух молнии-бичи.

Все взлохматил ураган в округе,
Сверху льется черная вода.
Все живое бегает в испуге,
Прячется повсюду кто куда.

Только вдруг из области заочной
Вышел свет, а страх пропал во мне.
Снова солнце озарило почвы,
Временно сокрытые во тьме.
Золотые облака разъяты,
Там, где ветер выл, покой повис.
Нежные степные ароматы.
Пенье птиц связует верх и низ.

Плыли тучи, и дожди стучали.
А теперь иная полоса.
Если мы устали от печали, -
Душу просветляют небеса.

БЕРНИЯЗУ
...погиб в крови,
и успокоилась душа беспокойного.
Жизнь - степь, и в ней поэт - ребенок,
И душа блуждать ему велит.
Словно шелест пенистых оборок,
Жизнь его займет и усыпит.

Старика тоскливые советы
Мне напоминают океан,
В глубине скрывающий предметы,
О которых смутный образ дан.

А на дне Дарьи есть шесть десятков
Белых юрт на золотых шестах,
Шелковые пологи и гладкий
Голос - баю-баю на устах.

Там сомнамбулические орды -
В седлах колыхающийся хор,
Смехом колдовским заводят воды,
Пена - как стада сбегают с гор.

День ли, ночь - не помню, все
возможно...
Но сошлись здесь вечные враги,
Замерли в молчаньи осторожном,
Став на расстоянии руки.

Жизнь и смерть - два полюса
бескрайних,
Оба повстречались на меже.
И явился им на поле брани
Юный воин с пламенем в душе.

Он увидел зло и в том, и в этом,
Две огромных цели свинца.
Только отскочила рикошетом
Пуля и убила молодца.

Два врага свидетелями были,
Как судьба себя нашла сама.
- Одержим, - со смехом говорили, -
Или вовсе выжил из ума.

Не пугайся мыслей ядовитых,
Ты воспой печаль свою, но так,
Чтобы тайны сами на орбитах
Выплыли к тебе, рассеяв мрак.

Жизнь и смерть в борьбе непримиримы.
Только песнь роднит их, только стих,
Надо, прежде чем сразиться с ними,
Петь, созвучьем связывая их.
Я жалею о судьбе поспешной,
В мире многое сближало нас.
Ты - поэт блуждающий и грешный,
В будущее шел ты и - погас.

УРАГАННАЯ НОЧЬ
Так темна ураганная ночь в золотой степи,
Только смерть заключает в себе молодой простор.
Огонек над свечой она мнет, но не ей слепить
Этот миг, что со светом на месте пропал с тех пор.

Тяжелеет тьма в сгустившихся облаках
И свирепо мечется ураган,
Благодарен я мигу света в слабых руках,
Слабой свечке, чей свет в темноте моргал.

Будет долго она пылать, если повезет,
Эта малость огня, восхищающий душу риск,
Как небесный свод, открывающий горизонт,
Я Луну еще назову, вспомню солнечный диск.

Но слабеющий луч ее не заметят те,
Чье довольное око чужого света неймет.
Стыньте все, кто пресытился, в темноте!
Есть душа, что свечу в ураган найдет!
Перевод с казахского А. Парщикова.
Публикация Зулейхи Жумабаевой.

ВСЕМУ МИРУ
Всему миру известна отвага моя,
Я не тот, кто боится воды и огня,
Окрыленный стихами, я - сын
поднебесья,
Мне вздохнуть от врагов нет ни ночи,
ни дня.

Покорял я вершины Алтая не раз,
До Китая стрела долетела тотчас,
Если только натягивал я тетиву -
Уповал я на сердце, прищуря свой глаз.

Я преграды без устали приступом брал,
После схватки смертельной я льва
оседлал.
Если я испугаюсь какой-нибудь шавки,
Пусть земля поглотит - там, где
в страхе я встал.

* * *
Несчастный казах, твоя в страхе душа,
Ты в рубище жалком идешь, не спеша.
Повержено знамя...
За что ни возьмешься -
В руках только днище
пустого ковша.

Тебя сторонятся наука и труд,
И мысли святые тебя не гнетут.
Ночами кровавые слезы ты льешь,
Что в спячке грядущие годы пройдут.
Очнись и воспрянь! Наступила пора.
Тебя день и ночь угнетали вчера.
Ты в сторону их, как облезший тымак*,
Отбрось, чтобы новые слышать ветра.
И, в книги вникая, невежества тьму
Рассеешь, разрушишь незнанья тюрьму.
И века грядущего будешь достоин,
И - равным по уровню миру всему.

*Тымак - головной убор.

СОН
Днем солнца не вижу, а ночью луны
По эту я сторону мертвой стены.
А кто на свободе, тот счастлив,
быть может,
Не знаю - какие приходят им сны.
Сказать о тюрьме? - Даже мысли мои
Прикованы к краю железной скамьи,
И - силы могучие в них убывают...
Да, скрасит лишь сон эти черные дни.

НАСТРОЕНИЕ
Не в ладах я с настроеньем,
Вспыхнув, гаснет в тот же час
И с моим разумным мненьем
Не согласно всякий раз.
Как младенец прихотливый,
Все повелевает мной.
Настроенья бес строптивый
Не проходит стороной.

И - моей любви объятья
Манят на исходе дня.
Шелест скинутого платья,
И - в слезах купаюсь я.

Сердце, чувствами пылая,
Волею самих небес
Увлечет, увы, не зная,
Что опять вселился бес.

Без стыда он крутит вертел...
Остается у меня
После ночи только пепел,
Только пепел без огня.

ЛУЧ
Долгою была разлука,
Вот и встретились они
И поведали друг другу,
Как в былые жили дни.

Пережитые печали
Привели под этот кров.
И глаза их засияли,
И все меньше, меньше слов.

Губы в жажде раскрывались,
И тела сплетались их,
И в единый мир сливались,
Что был создан для двоих.

Ветерок ли бился ранний
Взмахом легкого крыла? -
Но от близости дыханий
Их растаяли тела.

Как безжалостная память
Выдаст тайну дней былых,
Так невидимое пламя
Лица пожирало их.

И сгореть, и кануть в бездну -
Только бы всегда вдвоем...
Но сверкнуло, словно перстнем,
Солнце яростным лучом.

Сон исчез, что враг в тумане,
Затерялся среди круч,
И она еще в обмане,
В опьяняющем дурмане,
Сожалеет, что все канет,
Что всему виною луч.

А в тюрьме в одной из камер
Рады этому лучу.
По стене скользнул и замер.
И за ним следят глазами,
Словно он сродни ключу.
Перевод
Бахытжана Канапьянова

МОЕ ЖЕЛАНИЕ
Слышишь, судьба, не хочу подаяний!
Полною мерой отмерь мне страданий,
В огненном вихре сжигая дотла.
Пусть этот вихрь мое тело корежит,
Испепелит, до золы уничтожит, -
Так, чтоб из глаз моих соль потекла.

Волю мою ты повяжешь тюрьмою -
Я свое горе слезами омою.
Будешь пытать ты разлукой меня -
Рваться сквозь стены
к возлюбленной стану
Да под недреманным оком охраны
Губы кусать, безысходность кляня.

И вот когда возрастут до предела
Муки души и страдания тела,
Чтобы уж знать - не бывает больней,
Мысль о свободе спасением станет,
Чем недоступней она - тем желанней,
Тем исступленнее песни о ней.

Пусть же окрепнет рожденный в неволе
Голос мой, полный печали и боли,
Пусть долетит он до Сары-Арки
И устремится к единственной цели -
К душам сородичей. Да неужели
Он не пронзит вас, мои земляки!

Слышишь, судьба, не хочу подаяний!
Полною мерой отмерь мне страданий,
Жги на огне, в три погибели гни!
Если народ разбужу я стихами,
Горе отступит, и жаркое пламя
Высушит слезы, к чему мне они!

ГУЛЬСУМ-ХАНУМ
Глаза верблюжонка, волшебная речь,
Гульсум-ханум, жду, как с зарей,
с тобой встреч,
Чуть взор мой столкнется с твоим вдруг, Гульсум,
Смятение в сердце своем я несу.

Глаза верблюжонка, волшебная речь...
Летящая пламенем, можешь ты сжечь,
Влюбляя в себя,
Словно солнце блеснув,
Улыбкой лучистой и милой, Гульсум!

ЭЙ, САРСЕМБАЙ!
Эй, Сарсембай, коня поторопи!
Без этой вот предзаревой степи
С мое пожить попробуй!
Чу! Чу! Ну, что ж ты, подстегни коня!..
Я в городе не прожил бы и дня,
Когда бы не учеба.

Ты на него, оборотясь, взгляни:
Горе подобен, чудищу сродни,
Лежит он в шуме, гаме.
Ночь и туман колышутся над ним,
Дыхание его - огонь и дым,
В глазах не меркнет пламя.
Громкоголосый, что ни слово - яд,
А воздух?! Как вдыхал я этот смрад?
Не задохнулся - выжил!
Да не смотри ты! Что смотреть туда?
Когда ж аул покажется, когда?!
Эй, Сарсембай, гони же!

У женщин на уме один лишь блуд.
Потягиваньем в сети завлекут,
Повиливаньем зада.
Ну, а мужчины - жизни нет ни в ком,
Как будто в этот город прямиком
Пришли они из ада.
И не горит огонь в душе у них,
Лишь об еде заботы все, - иных
Желаний нет в обжорах,
Исчадья ада, дети тьмы ночной,
Они не знают радости иной,
Чем жить в вонючих норах.

Для них, слепцов, и небеса пусты.
А нам мигают звезды с высоты,
Луна свой лик не прячет.
Как в городе мечталось о степи!
Лошадку, Сарсембай, поторопи!
Да не жалей ты клячи!!!

Иль сон сморил тебя? Проснись,
встряхнись!
Спой от души. Рванется песня ввысь,
Услышат звезды пенье...
Гони, спеши! Ведь там аул, родня!..
Не то, ей-богу, сердце у меня
Сгорит от нетерпенья!
Когда к груди прижму степной простор,
Волной озерной утолю свой взор,
Тогда душой воспряну.
В Сары-Арке ветра - шелков нежней,
Я их люблю и до скончанья дней
Любить не перестану.

Да не молчи же ты в конце концов!
Ужель не видишь, что земля отцов
Все ближе к нам, все ближе!
Все дальше город... Не гляди туда!
Когда ж аул покажется, когда?
Ну, Сарсембай, ну, милый мой, гони же!
Омск, 1916г.
Перевод с казахского Л. Степановой.

Примечание. По воспоминаниям отца народного артиста СССР Ермека Серкебаева аксакала Бекмухамеда, он вместе с юным Магжаном Жумабаевым учился в медресе в Петропавловске. Перед каникулами отец Магжана Бекен присылал за ними своего кучера Сарсембая. Стихотворение написано в один из таких приездов в родной аул. Осенью 1910 года вместе со своим школьным другом Бекмухамедом Серкебаевым он приехал в Уфу и поступил в знаменитое в ту пору медресе "Галия".

СОЛОВЕЙ
Так выводил свое ты соло,
Так тонко чувства выражал,
Что брал восторг, бросало в холод
И в забытье, в озноб и в жар.
Когда поешь ты, то в сторонку
Слетают, пение свое
Оставив,
даже жаворонки,

И - замолкает воронье,
Внимая трелям и раскатам,
Способным разогнать тоску,
И непоседы - жеребята
Вдруг замирают на скаку.

Ах, птичка милая, поведать
Спешу тебе в слезах о той,
За кем пошел навек бы следом,
Разлуку выстрадав душой.

Слетай к возлюбленной,
в край дальний
И под окном ей -
с ветки спой,
Как полон я тоской-печалью,
И прежде, чем лететь домой,
Разбереди моей любовью,
Рулады мастерски верша,
Чтоб дивной трелью околдована,
Зажглась огнем ее душа.

Мне исцеленьем будет лучшим
Твоя лишь песня,
может быть...
Лишь песней может тронуть душу,
И целый мир заворожить.

РОДНАЯ ЗЕМЛЯ
Мне, как мать, земля родная
Подарила белый свет,
Словно солнце, озаряя
Годы юношеских лет.

Плоть от плоти, я с тобою...
Ты вместила целый мир,
Без тебя мне свет не мил,
Нет мне места под луною.

Не забыть озер мне тихих,
Где я днями пропадал,
На двухлетке злой и дикой
Эту степь я объезжал.

Как ее я ни аукаю,
Юность спряталась в туман,
Но пускай меня баюкает
Вместе с ней алтыбакан.

Мы судьбе подвластны, - знаю,
Но и в дальней стороне
Будет родина степная,
Как березка, жить во мне.
Перевел
Владимир Шестериков

СЛОВО
ХРОМОГО ТИМУРА
-Скажи, каков же наш мир?
-Величиной он с ладонь!
Разным богам не дано
Зажигать здесь общий огонь.
Небеса для Тенгри зажгу,
И пусть правит царством своим!
Бог земли - это я, Тимур,

На земле нет места двоим!
Безроден владыка небес,
А суть его - прах, лишь тронь!
Владыка земли Тимур,
Родом тюрок, сутью - огонь!

ЛЮБЛЮ
Погас седин белый свет
Золою на склоне ста лет,
Склепы глазниц мрак хранят;
Потупя взгляд, сжав уста,
Гнется, четками занята,
Вздыхает тяжко, видя меня.
То мать - старушка моя.
Что же такое с нею делю?
Не знаю. Просто ее люблю.

Где в глазах глубины небес?
Сладостный звук на губах исчез.
Даже в объятиях строга -
Не изовьется, не задрожит:
Дух Корана в речах изжит,
Все ее мысли - у очага.
Эта дикарка - моя жена.
Что же такое с нею делю?
Не знаю. Просто ее люблю.

Лицо, опухшее ото сна,
Из-под шапки чуть бровь видна,
Спутница вечная в жизни - лень;
Обычай предков велит гуртом
Бродить по степям за своим скотом,

С ним то пастись, то дремать весь день.
Это Алаш, мой народ.
Что же такое с ним делю?
Не знаю. Просто его люблю.

Пляшут в воздухе миражи,
Уныло воет ветер, кружит.
Саван года то желт, то бел:
Зим и лет пустой хоровод -
Нет ни гор, ни лесов, ни вод,
Только камни, как серый мел.
То земля моя - Сары-Арка.
Что же такое с нею делю?
Не знаю. Просто ее люблю.
Перевел
Владимир Акимов

"БАТЫР БАЯН"
ВСТУПЛЕНИЕ К ПОЭМЕ

Лучшая из поэм, принесшая поэту всенародную известность, поэма "Батыр Баян" написана в 1923 году и в том же году впервые издана в журнале "Шолпан " в г. Ташкенте.
Основанная на народных легендах, поэма повествует об исторических событиях второй половины 18 века. Главные герои поэмы - батыр Баян и хан Абылай, другие батыры и бии - исторические личности, оставившие яркий след в освободительной борьбе и становлении единого Казахского государства.
Батыр Баян из похода на джунгар привозит юную пленницу. Ослепленный ее красотой, он влюбляется в джунгарку, но строптивая пленница противится его чувству. Благородный батыр, уважая ее чувства, оставляет ее у себя в качестве названой сестры.
Между юным Нояном, братом батыра Баяна, и джунгаркой вспыхивает взаимная любовь. Пленница уговаривает Нояна бежать с ней на ее родину и там соединиться узами брака.
Батыр Баян настигает беглецов в местности Жолдыозек. Это пойма исчезнувшего ныне русла, соединявшего некогда цепь озер на территории Северо-Казахстанской области. Роковая встреча, происходит неподалеку от аула Аралагаш.
Ослепленный чувством ревности, в ярости от предательского поступка Баян убивает юных влюбленных.
Хан Абылай собирает войско против джунгар, вновь вторгшихся в страну. Поход задерживается из-за отсутствия любимого батыра хана - Баяна. Наконец, он появляется и, не объясняя свою задержку, встает под знамена хана. Встреча двух войск происходит у озера Балхаш. Увидев крупное войско казахов во главе с легендарным ханом и именитыми казахскими батырами, джунгары предлагают дело решить миром и без боя покинуть чужую страну. Абылай принимает их условия. Баян не соглашается с ним. Раздираемый чувством отчаяния и боли из-за собственноручного убийства самых дорогих ему людей, оскорбленный за честь Родины, он с сотней своих воинов бросается вслед уходящим джунгарам и геройски погибает в неравном бою. Поэма заканчивается на оптимистической ноте, утверждая, что героизм и подвиги батыров во славу Отечества не будут забыты.
Главный герой поэмы - батыр Баян из рода Уак, родился в долине реки Обаган между нынешними Костанайской и Северо-Казахстанской областями. Примерные годы его жизни 1714-1759. Его потомки живут ныне в бывшем совхозе "Карагандинский", городе Булаеве нашей области.
В приводимом ниже переводе зачина поэмы, который я попытался перевести на русский язык, поэт объясняет причину своего обращения к далекому прошлому наших предков.

Слышишь, сердце, я в печали, в ранах,
Злыдня - жизнь тюрьмою стала новой,
Где душа горит в закатах алых,
Где не руки - мой язык в оковах.

Утомленный жизнью окаянной,
В старину, как в сказку, я уйду.
Может, ключ загадки, как ни странно,
В дивных временах я тех найду.

Может, в думах о далеком прошлом,
Я смогу себя в том убедить,
Что нас жизнь отравою нарочно
Учит ненавидеть и любить...

А поэт - ну чем он не ребенок,
Что руками тянется к Луне.
Сказкой убаюканный с пеленок,
Что же ищет в жгучем он огне?

Ровен след у серости по жизни -
За поэтом след - кровавый ров.
Вложит он в поэму или в тризну
Слезы, боль, надежду и любовь.

И из этого не выйти ему круга,
Одинок поэт в людском миру,
Поверяя тайны свои другу -
В вечности парящему перу.
Перевел Аскат Сагандыков

К началу страницы | Оглавление
Глава I | Глава II | Глава III | Глава IV